Дважды не расстрелянный.

Ветеран Великой Отечественной войны Игорь Федорович Ефремов – человек уникальной судьбы. Он бился с фашистами в составе знаменитой 25-й Чапаевской дивизии. Сейчас он является одним из активных членов Совета ветеранов Алмалинского района г.Алматы и, несмотря на свои 84 года, не устает и прилагает массу усилий для облегчения жизни ветеранов и борьбы за их права. Воспоминаниям о войне Игорь Федорович также уделяет немало внимания. На его счету множество публикаций в самых разных газетах. Особое место в этих воспоминаниях ветерана-чапаевца занимает героическая оборона города Одессы. Сегодня мы хотим предложить вашему вниманию не совсем типичную для подобного рода публикаций историю из жизни ветерана. Далеко не всем удается избежать расстрела. И уж совсем невероятно, если это произошло в жизни дважды! Однако Игорю Федоровичу это удалось…

Пули в заборе.

Я родился в 1919 году на Украине. Тогда рядом с нами находилась махновская столица Гуляй-Поле. Отец мой работал на водокачке, качал воду для паровозов. В октябре месяце того же года случилось так, что красные отступали. Они пришли на водокачку и говорят: «Отец! Надо сделать, чтоб машина не работала. Махновцы с белыми наступают, их бронепоезд подходит!» Отец разобрал какие-то детали и закопал их в саду. Через некоторое время махновцы прискакали и говорят: «Давай качай воду!» А он им отвечает: «Машина разобрана!» Они ему: «Через час приедем, не будет работать – расстреляем!» Через час они прискакали – машина стоит. Махновцы выстроили нас возле стенки: отца, мать, державшую меня на руках (мне было пять месяцев), и еще семерых ребят. Махновец, сидя на коне, сделал из «маузера» семь выстрелов… В 1950 году, после войны, я вернулся туда. Правда, водокачку немцы взорвали, но забор остался. И в нем сохранились следы от тех пуль. Махновец всадил эти пули в забор над нашими головами, крикнул: «Качай!» и ускакал.
А в это время мой самый старший брат, который воевал под знаменами Буденного, вместе с другим красноармейцем-буденовцем, прискакали к отцу на конях (их отряд находился где-то рядом). У этого буденовца был большой пулемет «Льюис», похожий на нашего «Дегтярева», тоже с диском. Отец говорит: «Сейчас сюда прискачут махновцы!» Ага! Брат с буденовцем взяли пулемет и залезли на чердак, а у отца была винтовка - «централка» (отец, кстати, в первую мировую воевал, четыре Георгиевских креста имел). И когда махновцы заявились, по ним был открыт огонь из пулемета. Семь человек уложили!
Вскоре появились бронепоезда красных и выбили махновцев из этого района. Отцу за этот подвиг подарили девятимиллиметровый «кольт» с именной табличкой, на которой было написано «За мужество и храбрость от товарища Буденного». Этот пистолет до самой Великой Отечественной у него был, потом он его сдал.

Телефон-то был исправен!

На войне как на войне, всякое бывает, вот и произошел со мной драматичный случай во время обороны Одессы в августе 1941 года, о чем я и вспомнил.
Это был один из тяжелых дней августа, когда противник остервенело рвался захватить город, постепенно прижимал наши обескровленные войска к окраинам города. Вечером раздался звонок телефона в нашей землянке – звонил начальник связи полка ст. лейтенант Кудинцов. Он приказал немедленно явиться на КП полка, захватив с собой журнал учета ремонта радио и телефонной аппаратуры. Я в то далекое время служил в роте связи полка телефонно-телеграфным мастером и зарядчиком аккумуляторов для радиостанций. Бегом по траншее добрался до КП, благо от нас он был рядом – в 150-200 метрах.
Войдя в блиндаж и доложив о прибытии, я увидел сидящих за одним столом начальника штаба полка капитана Павловского, комиссара полка Мальцева и начальника особого отдела СМЕРШ Шуткина. В стороне от них сидел начсвязи Кудинцов. Перед ними стояли два телефонных аппарата. Капитан Павловский взял в руку один из аппаратов и, обращаясь ко мне, при этом используя матерные слова, сказал, что, мол, из-за тебя, плохо отремонтировавшего телефон, погибла почти вся 4-я рота 2-го батальона, которую сегодня в полдень молча, без единого выстрела атаковали немцы. Ворвавшись в окопы, они перекололи многих – 12 человек убито, 43 ранены. И снова обложил меня матом.
Затем начсвязи спросил у меня о том, когда телефон был в ремонте. Я посмотрел на номер аппарата и в журнале нашел дату. Аппарат я ремонтировал три дня назад. Комиссар полка спросил у меня, сколько времени я нахожусь в полку и сколько ремонтирую телефонную аппаратуру. Я ответил, что служу с февраля 1940 года, сначала был мотоциклистом, а в конце 1940 года стал мастером по ремонту аппаратуры. Комиссар обратился к сидящим и о чем-то переговорил с ними. После этого Павловский крикнул: «Ко мне коменданта штаба старшину Вдовидченко!» Через пяток минут вошел старшина. Обращаясь к нему, Павловский сказал: «Веди этого гада к большой воронке и шлепни его там. Из-за него погибла 4-я рота!»
Из блиндажа вышли с Вдовидченко. На дворе темно, изредка на переднем крае взлетали осветительные ракеты, и слышалась стрельба. Шли молча – он впереди, я сзади. Мое состояние в этот момент было странное, я шел, как автомат, как неживой. Пройдя немного, Вдовидченко обратился ко мне: «Дай свой «медальон смерти». Я сообщу твоим родителям, что ты погиб в бою…» У нас у каждого в карманчике шаровар был пластмассовый пенал, в котором на пергаменте был написан адрес жительства родных и другие данные о бойце. Доставая «медальон смерти», я ощутил, что весь мир как бы перестал для меня существовать…
Вдруг позади нас раздались крики: «Вдовидченко!!! Вернитесь назад!» И так несколько раз. И мы вернулись. Войдя в блиндаж, Вдовидченко доложил о прибытии. Начштаба Павловский, обращаясь ко мне, опять-таки матом, сказал: «Пойдешь во 2-й батальон, потаскаешь катушки с проводом. Узнаешь, почем «фунт лиха» на передовой, под огнем!»
В этот момент начальник связи сказал: «Иди к себе и передай все имущество бойцу, который там тебя ждет, а затем отправляйся во 2-й батальон – он занимает оборону на окраине хутора Шевченко. Обратись к лейтенанту Рахманову и работай там». Я так и сделал.
В окопах второго батальона было «жарко». Противник по несколько раз в день атаковал позиции, самолеты бомбили, артиллерия и минометы засыпали все снарядами и минами. Но мы, телефонисты, под беспрерывным огнем устраняли повреждения линий связи. Пять дней я ползал на пузе по «передку». Связистов не хватало, и нам давали помощниками пожилых солдат-одесситов. За эти дни рядом со мной погибли двое: один в первый же день, а второй позже попал под огонь пулемета. Нужно было ползти, а он приподнялся и все… Я же получил легкое ранение в спину. Осколок перебил весь провод в катушке, находившейся на моей спине – это и спасло мою жизнь.
На шестой день меня отозвали из батальона, и я снова вернулся к своей работе. Но перед этим, сразу по возвращении в роту связи, мне за хорошую работу на передовой дали однодневную путевку в дом отдыха (был такой под Одессой). Там сменил свое рваное обмундирование, хорошо покормился, вымылся, посмотрел кинокартину, а затем снова принялся за свою работу.
Как потом я узнал от Вдовидченко, в блиндаже КП полка произошло следующее. Как только меня увели на расстрел, начальник связи полка Кудинцов взял со стола якобы неисправный аппарат и подключил к запасной линии – аппарат работал! Выяснилось, что там, в окопах 4-й роты, дежурный телефонист, увидев атакующих немцев, сдрейфил и не смог подключить аппарат к запасной линии (основная линия была перебита). Кудинцов, обращаясь к сидящим за столом, сказал: «Я знаю Ефремова больше года, как хорошего специалиста и дисциплинированного солдата!» И тогда они решили меня не расстреливать, а направить во 2-й батальон. В мое отсутствие в мастерской мой заместитель во время зарядки аккумуляторов перепутал полярность батарей. Вот почему меня срочно вернули из 2-го батальона, и я снова оказался в роте связи. Вот так я остался жив!

Связист 54-го стрелкового полка им.
Степана Разина 25-й Краснознаменной ордена
Ленина Чапаевской дивизии Игорь Федорович ЕФРЕМОВ